Глава из диссертации на соискание звания кандидата исторических наук по теме: «Учение о вскармливании жизни (яншэнсюэ) в традиционном Китае». 1994 год.
В данной главе мы хотели бы затронуть тему передачи традиционного знания, самым непосредственным образом связанную с учением и традицией «вскармливания жизни». Для этого необходимо рассмотреть проблемы возникновения, особенностей и места специфического для Востока (и в особенности для Китая) института наставничества применительно к «ян шэн», нормы отношений Учителя и ученика.
Прежде всего отметим, такую особенность всего многообразия видов и форм «вскармливания» как обязательность практического воплощения и достижение определенного результата, а это, в свою очередь, требовало не только теоретических знаний, но и определенного мастерства. Усваивание же любого вида мастерства предполагает присутствие Мастера-Наставника, уже владеющего определенными навыками и готового их «передать». Отсюда очевидно, что институт наставничества в области «вскармливания жизни» мог начать складываться лишь после того, как появились первые «специалисты» в искусстве жизни и те, кто стремился это искусство перенять. «Передача» знаний осуществлялась через непосредственно живой, устный контакт, либо (как вспомогательное средство) посредством знаков-символов на письме. «Книжное» знание в Китае имело ряд особенностей. Прежде всего иероглифическая письменность вследствие необычайной смысловой емкости знака всегда требует определенного разъяснения-трактовки для адекватного понимания текста. По прошествии же времени неминуемо возникновение смысловой вариативности. К тому же письменные источники, и в особенности по «ян шэн», чаще всего представляли собой единичные, для строго ограниченного круга лиц, экземпляры со сложной терминологией а иногда и намеренным символическим кодированием, защищающим тайное знание от непосвященных (это при том, что грамотой вообще владели далеко не многие). Всегда сохранялась опасность утраты письмен. Таким образом «книжное» знание хотя и служило средством фиксации традиционных представлений и понятийного аппарата в целом (что очень ценно для историка), но не оно определяло стабильность, сохранность и воспроизводство связанных с ними методов «ян шэн» на уровне практического овладения и мастерства. Эта роль отводилась институту наставничества, Учителям-Мастерам (ши), способным не только «оживить» смысл «мертвых» иероглифов, но и напрямую взрастить в своих учениках необычайно тонкое и специфичное знание-умение путем изощреннейших упражнений духа и тела.
Обычно одними из первых великих Ши упоминают мудреца Жун Чэна и ряд других наставников и наставниц мифического Хуан-ди, обучавших императора искусству «внутренних покоев» (фанчжуншу), с помощью которых он обрел мастерство, достиг святости и, растворившись в сиянии золотого света, вознесся на Небо. Жун Чэн по легенде оставался на земле и после, часто о нем говорят как о Учителе Лао-цзы. Учитель-Мастер был и у исторически более реального основателя иньской династии Чэн Тана, мы уже писали о том, как мудрый И Инь обучал его сначала «саморегуляции» (чжи цзы) и лишь затем «управлению-регуляции Поднебесной» (чжи тянься). Чжуан-цзы изображает отношения Лао-цзы и Конфуция как отношения Учителя и ученика, несомненна Учительская деятельность и самого Конфуция. Мы не будем сейчас углубляться в то, где здесь миф, а где действительность и перечислять многочисленные, уже отчасти затрагивавшиеся примеры ученичества. Важнее другое — сама традиция практического наставничества настолько неотделима от китайской культуры, что ни у кого не вызывало сомнений существование Учителей-Мастеров Ши во все времена. Если посмотреть на большинство трактатов по медицине, особенно такие основополагающие как «Хуан-ди нэй цзин», «Нань цзин», найденные в Мавандуе трактаты по фанчжуншу, диетологии, практикам культивации Ци и трансформации, да и тот же «Лунь юй» — все они написаны именно в виде ответов великих Ши древности на конкретные вопросы относительно некой системы реально применимых на практике знаний.
Институт наставничества в Китае и именно в области учения о «вскармливании жизни» есть явление плоть от плоти древнейшей культуры, чрезвычайно характерное для рассматриваемой нами конкретно-исторической действительности. Данная культура складывалась в недрах культов плодородия родоплеменного строя, представления эти в трансформированном виде легли затем в основу более позднего мировоззрения. С этим связаны сохранившееся поклонение Благой силе жизни Дэ, и пришедшему на смену олицетворявшему тело рода Шан-ди бесформенному Небу, оплодотворяющему Землю, почитание предков, наиболее ярко выразившееся в нормах «сыновней почтительности», многочисленные жертвоприношения и т.д. Искусство «вскармливания жизни», вышедшее из тех же недр, возможно связанное с первобытными представлениями о «пожирателях-божествах» и многоступенчатом «взаимоедании» во Вселенной, скорее всего начало практиковаться или отправляться в среде касты жрецов и магов, обычно ограничивающей доступ к сакральным знаниям немногочисленными избранными преемниками. Вполне очевидно, для этого также необходимо было обладать какими-либо экстраординарными способностями. Все вместе это суживало круг будущих Ши, однако невеликое их количество обеспечивало им особое место в общественном «табеле о рангах». Учитель-Мастер как и жрец хранил свое знание и умение не для всех, но для избранных. Его статус был много выше статуса Отца (фу), ибо по отношению к ученику, Ши (позднее «шифу» Мастер-Отец), помимо отеческих функций, выполнял еще и роль профессионального носителя-передатчика сакрального знания, унаследованного от совершенномудрых магов древности.
Классические отношения Учителя и ученика основывались прежде всего на порожденном культом предков принципе «сыновней почтительности» (сяо). Сын, получивший через Отца жизнь, беззаветно чтит его, а тот, в свою очередь, передает ему как наследнику все, чем владеет сам. Однако если в родственных отношениях все определяла кровь, то отбор наследника в искусстве «вскармливания жизни» производил сам Мастер. Критерием оценки здесь по древней традиции являлось наличие Благой силы жизни Дэ. Подобно верховному жрецу — Императору, устраивавшему среди сановников испытания силы их Дэ, или подобно самому Небу, избирающему себе Сына и ниспосылающему Мандат на правление Поднебесной (тянь мин) в соответствии с «увиденным» внизу «свечением» Благой Дэ претендента, Мастер из многих страждущих обрести совершенство выбирает в «сыновья» лишь тех, чья «благостность», проявляющаяся в моральных устоях, не имеет изъянов. В выборе нельзя ошибаться, ведь Дэ определяет судьбы всех вещей. Поэтому для проверки, помимо пристального внешнего наблюдения за характером и поступками, избранник подвергается многочисленным испытаниям, часто довольно жестоким, призванным изгнать остатки гордыни, подтвердить его подлинную «сыновнюю почтительность» и вообще «подлинность» (чжэнь) как ученика. Только после этого Учитель брал на себя бремя «отцовства» и ответственности за путь развития своего воспитанника.
Это являлось чрезвычайно серьезным решением, ведь как говорилось в распространенной поговорке — «если не взять в ученики хорошего человека, Учитель многое теряет, но если взять плохого, то он становится преступником». Серьезный проступок ученика воспринимался как «потеря лица» (дю лянь) Мастера, а страшнее этого в китайском традиционном обществе не было ничего: ведь тем самым подрывался престиж «совершенности» самого наставника. Безнравственность могла самым серьезным образом обернуться и против ученика, особенно опасной в этом плане считалась практика культивации Ци в ушу и цигун. Предполагается, что в процессе длительных тренировок Ци в человеке становится обильным (цзу), повышая его мощь и силу во всех аспектах. Это же относится и к миру чувств, эмоций, страстей, также представляющих собой не что иное, как жизненную энергию Ци. Человек, не умеющий управлять своей Ци в данной сфере может оказаться на грани помешательства. Вышедшая из-под контроля сознания-духа (Шэнь) сила имеющего в чем-то слабость ученика может превратить его в блудодея, насильника, мятежника или убийцу. В литературе Китая немало указаний на персонажи подобных грозных безумцев. Упомянутые выше жестокости в испытании ученика заставляли его выработать способность к самообузданию, к преодолению гордыни и чувственности, а именно это и составляло основу нравственности и для даоса, и для конфуцианца, и для буддиста, в конечном счете стремившихся направить высвободившуюся в результате душевного спокойствия энергию на достижение новых высот духа. Учитель обязан был уметь различать момент духовной и физической готовности адепта к этапам ускорения его эволюционной трансформации, в противном случае результатом являлись инволюция и зло.
Еще одна распространенная среди Мастеров «ян шэн» поговорка — «традиция передается не через рот, а через сердце» означала не только обязательность сердечных отношений Учителя-Отца и ученика-сына, но и особый, специфический способ передачи знаний как бы на астральном уровне. Заключался этот способ в том, что Учитель «сердцем» (т.е. при помощи силы сознания) «испускает» из себя «мастерство» (фа гун) в сердце ученика, где оно, подобно зародышу, начинало свое развитие. Таким образом совершенство Учителя продолжало жизнь в теле его ученика. Использовали данный метод либо в малых дозах и долго, либо, по причине какой-либо внезапной необходимости, за один, но крайне изнурительный для Мастера сеанс. Иногда ученика вводили в некое, напоминающее гипнотическое, состояние, во время которого он с точностью мог воспроизводить в себе любое демонстрируемое наставником движение и даже испытывал при этом его ощущения. Впоследствии оставалось только когда-нибудь воспроизвести это самостоятельно. Часто такие методы своеобразного кодирования-передачи мастерства приписывали также различным святым и божествам, при их контактах с приглянувшимися им смертными.
Более обычным, однако, было поэтапное обучение, смысл которого заключался в постепенном приобретении способности воспринимать все более тонкую информацию. Первый этап начинался с бесконечного копирования движений Учителя, положений его тела и всего, что можно назвать «внешней формой» (вай син) или «обликом» (мао). Учитель демонстрировал, проявлял вовне некий «образец» (фань) формы, выступая при этом в функции Янского начала по отношению к зрению ученика, являющему собой Иньское, воспринимающее начало. В задачу ученика сначала входило пока только точно воспринять этот самый грубый по плотности вид информации и точно воспроизвести его в своей «форме» через свое Янское начало. На этом этапе обычно дается очень мало разъяснений на словах и касаются они в основном только внешних ориентиров копирования формы. Главная цель — совершенствование восприятия и воспроизведения зрительной информации на уровне «внешней формы». Принципы движения, методология и законы мастерства начинают объясняться со второго этапа, после выполнения задачи первого. И это не потому, что Учитель намеренно оттягивает срок посвящения в знания, все еще продолжая настороженно испытывать ученика на «подлинность» (хотя это также имело место), главное в другом — считалось, что лишь с приобретением способности точного восприятия и воспроизведения зрительной информации, становится возможным без малейших искажений воспринять и звуковую информацию, т.е. речь Учителя со всеми оттенками ее смысла.
Одни из главных требований к процессу обучения — непрерывность и естественность, только при этом условии можно было гарантировать спокойное протекание процесса трансформации без побочных эффектов. Для адаптации организма к новому режиму работы требовалось определенное
время. Например, чтобы правильно выполнить какое-либо дыхательное упражнение у начинающего просто не хватало воздуха в легких, особая тренированность необходима для практики «запирания Ци» и т.д. Попытки же форсировать процесс, делать что-то через силу приводили к таким нежелательным явлениям как аритмия сердечной деятельности, одышка, нарушение нормального тока Ци и крови, что, естественно, не способствовало совершенствованию адепта, а наоборот, губило его. Медленная, но непрерывная, адаптация организма ко всем происходящим в нем переменам — непременное требование к процессу обучения. Рост мастерства сравнивали с тем, как изо дня в день растет ребенок: окружающим это незаметно, но тот, кто не видел его несколько месяцев, сразу отметит насколько он подрос. Поговорка гласила: «Если упражняться каждый день, прогресс нарастает, не упражнялся день — он останавливается, не позанимался еще день — на два дня отброшен» и т.д.
О необходимости каждодневно фиксировать и закреплять свои ощущения нужно сказать особо. Дело в том, что путь к «подлинным» ощущениям долог и нелегок, чему есть ряд причин. Во-первых, на начальной стадии обучения «вскармливанию» ощущения многообразны, но нестабильны и представляют собой целый их шквал. Хаотически возникающие, они не воспроизводимы в каком-либо порядке. Вызвано это явление началом бурной «революционной» перестройки в организме под влиянием дыхательных и прочих упражнений, обуславливающих изменения в составе крови, клеток и т.д. и т.п. Постепенно, с практикой, в процессе освоения технической стороны и по мере постижения внутренних принципов, приходит стабильность и повторяемость ощущений. К этим ощущениям Учитель относится уже с большим вниманием, его задача состоит в том, чтобы максимально выправить возможные отклонения на пути к достижению «подлинных» ощущений — показателей растущего мастерства. Здесь требуется умение четко различать все проявления позитивного и негативного процессов в человеческом организме, при всех особенностях различной конституции людей, для этого же необходимы знания в области медицины и психологии.
Сложным вопросом психотехники всегда оставалась опасность самовнушения. Чтобы избежать этого, Учитель обычно не говорил заранее ученику, какие именно ощущения должны возникнуть при том или ином упражнении. Если ученик все выполнял правильно, то должные ощущения приходили спонтанно, сами по себе, следовало только сообщать об этом Учителю, чтобы своевременно их идентифицировать. Порой, узнав раньше времени о каком-либо ощущении, ученик пытался вызвать его у себя поскорее, и здесь сила внушения могла оказать «медвежью услугу». Начинало казаться, что оно есть и что оно реально, хотя в действительности это была лишь иллюзия, не дававшая результатов на практике. Особенно плачевно это могло сказаться в реальности боевого поединка ушу. К тому же и ощущения у людей с различной конституцией тела вариативны и потому не следовало слепо гнаться за чужими достижениями.
Третий этап включает общение между Учителем и учеником уже больше на языке ощущений, образов и состояний. Этот этап последний, так как он характерен для ученика, превращающегося в Учителя, не только теоретически, но и практически вобравшего знания наставника и теперь самого готового к воспроизводству нового цикла передачи традиционных знаний о «вскармливании». Упоминания о данной системе передачи знаний содержатся еще в представлениях о совершенствовании «пятью делами» (у ши) в одной из древнейших глав «Шу цзина» — «Хун фань» (Высший образец), где обозначены «внешний облик» образца (мао) и восприятие его посредством «зрения» (ши), затем «речь» (янь) и восприятие ее «слухом» (тин), образующие связи по принципу Инь-Ян, и наконец высший образец — язык «Сердца», одновременно осуществляющий восприятие мира и воздействие на него при помощи внутренней, и в то же время повсюду проникающей силы сознания (сы). Помимо принципа Инь-Ян в основу этой схемы положены представления о Великом Пределе, пяти первоэлементах и многое другое, подробно рассмотренные в работах З.Г. Лапиной (158, 159). Неотделимо от понятия «у ши» и столь важное средство гармонизации мироздания как Ритуал Ли.
Нужно сказать, что процесс обучения происходил не только на тренировках в конкретно установленное время. Ученику надлежало повсюду следовать за своим Отцом-Мастером (шифу), проявляя смирение, выполняя любую работу и при этом не прекращая учиться всему, в чем заключалось совершенство наставника. Самые главные тайны порой раскрывались ему неожиданно, легко и естественно на каком-нибудь примере из жизни, окружающей действительности. Так как мир представлялся целостным, законы макрокосма пронизывали микрокосм и наоборот, то смысл и принципы какой-либо техники «ян шэн» нагляднее было продемонстрировать на конкретном природном явлении, оказавшемся перед глазами. Так, например, умываясь, Учитель мог спросить ученика «почему после горячей воды (Ян) тело расслабляется и стремится к неподвижности (Инь), а после холодной (Инь) бодро и стремится к движению (Ян) ?», а затем уже дать очередное разъяснение о сущности Тайцзи — закона о взаимопревращениях Инь-Ян при переходе их «предельности». Подобные педагогические вариации в повседневной жизни имели место во множестве и целью их было соединить мир теории и практики, научить различать воочию движущие мироздание механизмы, постичь смысл самого мироздания и своего мастерства как одного из средств его постижения.
Действуя в соответствии с законом Естественности (Цзыжань), составляющей основу течения и развития жизни всего сущего, Учителя передавали свои знания о мире не по составленному до мелочей плану (стадиальность имела место только в уровне информации), а спонтанно, творчески импровизируя в каждой конкретной обстановке, при конкретных обстоятельствах. Примеров подобной импровизации достаточно и в китайских трактатах, особенно тех, что составлены в виде бесед Учителя с учениками.
Период обучения у Мастера мог быть различным в зависимости от сложности искусства и способностей ученика. Зачастую Шифу стремился как можно дольше держать ученика возле себя. Ученики, «плоть от плоти» Учительской Ци, своим присутствием усиливали мистический эгрегор школы, мощь ее Дэ, что представлялось особенно актуальным в обстановке распространенного соперничества школ разных Мастеров. Кроме того, когда Учитель становился старым, ученику полагалось выказывать о нем такую же заботу, как и об отце, всячески помогая во всех делах. Чтобы поддерживать в ученике, помимо почтения, заинтересованность в себе, Учитель часто оставлял «про запас» часть ценных профессиональных секретов и находок. Бывало и такое, как в притче о Мастере-поваре, который каждый раз в самый ответственный момент посылал ученика за щепотью соли и, когда он, запыхавшись, вбегал обратно, то оставался в неведении, какой же компонент, добавленный в последнюю минуту, придавал блюду неповторимый вкус. Если отношения Учителя-ученика не достигали подлинной «сердечности», то многих нюансов мастерства ученик мог так и не узнать. В боевых искусствах нераскрытие ученику некоторых секретов и эффективных приемов было вызвано еще и тем, что в своем стремлении достичь, или даже превзойти Мастера, молодой боец периодически пробовал свою силу в поединках с ним. Со временем это становилось опасным и иногда приводило даже к гибели Учителя. Несмотря на представления о «воинском Дэ» (у дэ), этот вид искусства имел все-таки свою, довольно жестокую специфику. По этой причине Учителю следовало быть всегда на высоте. Именно среди Мастеров ушу была особенно популярна притча о том, как кошка обучила тигра всему на свете, кроме того, как лазать по деревьям и когда неблагодарный тигр решил растерзать ее, она, взобравшись на ветку, помочилась на него. Но эта грубоватая притча не только для тех, кто избрал воинское искусство, она — предостережение для любого непочтительного ученика, сына, пытающегося попрать святость традиции. Последнее слово, последний штрих, последний прием всегда оставался за Отцом-Учителем и он непременно «передавал» его перед уходом подлинно любимому ученику-сыну, своему наследнику на земле.
В наше время, конечно, очень многое изменилось в Китае, все меньше остается от его традиций, однако в среде старых Мастеров, до сих пор практикующих различные искусства «вскармливания жизни», и сейчас сохраняются некоторые традиционные нормы отношения к ученику, чему автору довелось неоднократно быть свидетелем во время своего обучения различным аспектам «вскармливания». Очень много «живого» знания о древней культуре можно получить сейчас у этих людей, еще не ушедших в историю. Однако лик мудрого Учителя постепенно стирается, заменяясь обыкновенными лицами ведомственных инструкторов, уже лишенных «средневековых суеверий».
